Школа для толстушек - Страница 81

К оглавлению

81

Они немного поспорили, какая из собак лучше. Дипломатично сошлись на том, что каждому – своя.

Когда расходились, Олег задумчиво спросил:

– Все-таки зачем женщины по столу ходят? Ответ на этот вопрос нашла Ксюша, спустившись поздно вечером в подземелье к Костику.

Глава девятая,
в которой вспоминают прошлые детские шалости и ставят эксперименты на людях в настоящем

ЗАПОЗДАЛЫЙ ТРИУМФ

Ксюша поняла, что в подземелье побывал Лева, увидев книги. Костик в жизни ни одной не прочитал, только букварь осилил от корки до корки.

– Ты как посмел? – напустилась она на мужа. – Кто тебе позволил ребенка эксплуатировать? Ты мне что обещал? Не смей Леву трогать!

– Я ни при чем! – оправдывался Костик – Он сам пришел!

– Конечно! – разорялась Ксюша. – В окно влетел! Где здесь окна? Ты мальчишку через пульт вызвал! Ключ только у меня! Закрою, и подыхай здесь! Не приду, пока в мумию не превратишься!

Костик был оскорблен в лучших своих чувствах. Он последние часы тешился педагогическим подвижничеством, а тут его с грязью мешают.

– Есть у пацана ключ! Открыл и пришел! Знаешь, зачем? За пистолетом! Вы там, – Костик потыкал пальцем в потолок, – ушами хлопаете, а мальчишка с жизнью покончить хочет.

– Что ты несешь? – поразилась Ксюша.

– Вот то! Он мне все рассказал, доверился. Ксюша верила и не верила Костику. Слушала его хвастливый пересказ и не могла не отмечать факты, Костику неизвестные. Да, Левочка вундеркинд, так получилось. Мальчик Женя приезжает. Издевается? Деньги отбирает? Лева трусом себя считает? Ах, глупышка! В Интернете про самоубийства читает? Какой ужас! Мы ничего не замечали! Левочка, сыночек, как же ты страдаешь!

– Я, можно сказать, спас этого мелкого, – гордо заявил Костик, – а ты мне – мумия! Мумия! Я его жизни научил.

– Чему ты можешь научить, – растерянно проговорила Ксюша.

– Ты всегда меня недооценивала! Даже на мои похороны не пришла!

– А ты пригласил? – умно спросила Ксюша, чьи мысли были заняты Левочкой. – Что же нам теперь делать?

– Не дрейфь, матрешка! – Костика распирало от самодовольства. – С парнем все будет в порядке. Во-первых, я его драться научил.

Ксюша не стала спорить – навык полезный.

– Во-вторых, говорю ему лезь на стол!

– Что? Это ты придумал? Зачем?

– Точка обзора. – Костик выразительно постучал по лбу, намекая на Ксюшино тугодумие. Он не стал признаваться, что идея заимствована, приписал ее себе. – Другой взгляд на мир! Все букашки, а ты в козырях! Ксюш, залезь на стол, хочешь? – в душевном порыве предложил Костик.

– Спасибо, не надо!

Ксюша это упражнение, правда без пользы, уже выполняла.

– Может, ты и не такой дурак, – улыбнулась она.

– Да таких поискать! – стукнул себя в грудь Костик и попробовал развить успех. – Ксюш! Давай вспомним, как мы раньше? – Он стал приближаться к ней. – Я истосковался без бабы, а ты…

Костика остановил резко выставленный вперед кулак Ксюши, после быстрых манипуляций пальцами превратившийся в фигу.

– Видел? Выкуси! Только попробуй! Снова мумией станешь!

– Не хочешь – как хочешь, – быстро сдался Костик и вернулся на место.

Костик пресмыкался и заискивал. В нем почти не угадывался прежний самовлюбленный нахал и позер. Наружу проступили детские беспомощность и ранимость. И даже слабые пятна чего-то похожего на человеческую доброту и внимание к другим людям.

Говорят, жестокие тираны в тюрьме хнычут над занозой в пальце, душегубы подкармливают хлебными крошками голубей, а военные преступники сочиняют сентиментальные стихи. Насильники и убийцы, они, сами подвергнувшись насилию, изоляции и испытанию страхом перед расплатой, способны обнаружить в закоулках души простые человеческие радости.

Костика с корнем вырвали из сытой хмельной жизни, напугали до заикания, швырнули на помойку, теперь держали под землей взаперти, где он не знал ни дня ни ночи, а только непроходящий ужас быть обнаруженным и липкий страх смерти, Ксюша – его надежда и охрана, ниточка, связывающая с жизнью за стенами каземата. Он видел в ней ангела-спасителя с прекрасными чертами, прежде по глупости не замеченными.

– Не торопись, не уходи! – просил Костик. – Поговори со мной!

– О чем с тобой говорить, – пожала плечами Ксюша.

Но неожиданно для себя задержалась. Они стали вспоминать школьное детство. Это были странные воспоминания. Будто два человека много лет назад смотрели один фильм с единственным героем (Костиком, себя Ксюша воспринимала в отраженном свете), но содержание картины в их пересказе было совершенно различным. Костик напрочь забыл детали, врезавшиеся Ксюше в память. Она не могла вспомнить событий, о которых он говорил.

Костикова рубашка – ее порвали в драке. Ксюша удрала с урока, сбегала домой за иголкой и нитками. Зашивала под лестницей. Костик сидел рядом, по пояс голый, о чем-то болтал. Ксюша от волнения колола иголкой пальцы, не чувствуя боли. На рубашке остались едва заметные точки ее крови.

– Помнишь, я тебе рубашку чинила? – спросила она.

– Какую рубашку? – удивился он. – А как мы у химички из кабинета сперли перегонный куб, самогонки наварили и в школу принесли? Вот потеха была, когда все напились!

– Это в каком классе? Может, я болела тогда, в школу не ходила? Таньку Крючкову помнишь? Ты на спор тискал ее перед кабинетом завуча. Наталья Сергеевна вышла и говорит: «Ты почему, Самодуров, после звонка на урок девочку щекочешь?» Она сейчас в химчистке работает. Не завуч, а Танька.

Костик Таньку не помнил. А Ксюша будто нечаянно на уроке физкультуры запустила баскетбольным мячом Крючковой в голову, чуть ей шею не сломала.

81