Школа для толстушек - Страница 13

Они уже третий год жили неполной семьей – мать и сын. Бабушка и дедушка, родители Ирины, и муж Марк обосновались в городе Денвер, штат Колорадо, США. Все трое (два доктора и один кандидат наук) получили хорошие должности в местном университете. Ирина с Левой навещали их каждое лето.

Отсрочка с ее выездом объяснялась объективными причинами – группа исследователей, возглавляемая Ирой, получила большой грант, работу необходимо было завершить. Потом результаты обработать, потом предложили выдвинуться на премию, потом возникла еще одна идея, которую жалко бросить, она сулила нобелевские перспективы.

Родные прекрасно разбирались в сути Ириной работы и терпеливо ждали воссоединения семейства. А она не хотела ехать! Не хотела покидать Москву, свои институт, уютную большую квартиру, расставаться с деревьями, которые папа посадил во дворе на субботнике новоселов. Деревья росли вместе с ней, и эмигрировать – как выкорчевать их.

Лева слегка нервничал перед экзаменами, но сдал их легко. По всем предметам, кроме русского языка, получил «отлично». Грамотность у Левы слегка хромала, а почерк был по-детски корявый и по-взрослому неразборчивый. Если бы Ирина не знала, что эти каракули принадлежат ее одаренному сыну, она бы решила, что писал человек с нейромоторными нарушениями. Учителя относились к Леве-заочнику с благоговейной добротой (в этом году он победил на городских олимпиадах школьников по трем предметам), и более всего их интересовали ошибки и неточности, которые мальчик обнаружил в учебниках и методической литературе.

Ирина помнила первую несуразность из учебника природоведения, с которой они столкнулись во втором или в третьем классе. В главе «Лесная зона» было написано: «В лесной зоне живут и врачи, и инженеры, и пекари, и слесари, и космонавты». Ребенок несколько дней ходил задумчивый, листал атласы, крутил глобус – искал удивительную страну космонавтов и пекарей.

– Давай поедем в зоопарк? – предложила Ирина, когда они вышли из школы.

Лева покачал головой:

– Там все звери какие-то унылые. Мне больше нравится смотреть фильмы «Нэшнл джиогрэфик» о животных.

Ирина была с ним полностью согласна. По родительской обязанности она часто вела Леву туда, куда по доброй воле сама бы не отправилась. Например, некоторые детские спектакли оказывали гипнотическое действие – усыпляли.

– У меня, между прочим, – она скорчила веселую гримаску, – тоже каникулы начинаются. О, радость! Три месяца без уроков с мальчиком, который не в состоянии запомнить, что ходить нужно в носках одинакового цвета, вытирать нос платком, а не рукавом и не выбрасывать столовые приборы вместе с остатками еды в мусорное ведро.

Это также был один из аспектов воспитания – не позволить Леве увериться в своей исключительности и избранности. «Он не должен сублимировать физические недостатки и коммуникативные проблемы в гипертрофированную интеллектуальность», – говорила она себе. Будет крайне печально, если сын вырастет заносчивым всезнайкой или рефлексирующим снобом.

– Предлагаю на выбор, – продолжала Ирина, – цирк, детское кафе, парк с аттракционами, катание на речном трамвайчике или полет на воздушном шаре, если мы, конечно, найдем дирижабль.

– Мама, ты обещала новый диск, – напомнил Лева.

Ирина вздохнула. Дома три книжные полки были завалены компакт-дисками с компьютерными играми. Они купили жидкокристаллический монитор, не излучающий вредных волн. Но долгое напряжение все равно плохо влияло на глаза ребенка. Лева не увлекался шахматами, потому что современные компьютерные игры сложнее, вариативнее и, главное, увлекательнее шахмат. Игры на английском активно стимулировали изучение языка, и разговорной речью Лева уже владел лучше мамы. Мальчик становился живой приставкой к электронному наказанию.

– Джентльмены от своих слов не отказываются! – гордо сказала Ирина.

– Ты не джентльмен, а леди.

– О, сеньор, вы сама галантность! Но если леди не отказывается от своих слов, это уже не леди.

Единственным человеком, с кем Лева легко общался и дурачился, была мама. Единственным человеком, с кем Ирина чувствовала себя беззаботно счастливой, был сын.

Они прокатились на теплоходе по Москве-реке, скатились с американских горок в парке Горького (Ирина – в полубессознательном состоянии), пообедали в ресторане, заехали в книжный магазин за компакт-дисками, съели по мороженому на Тверском бульваре и купили Леве бейсболку с иероглифом. Предлагая друг другу варианты значения этого иероглифа, они покатывались со смеху.

Лева прыгал на одной ноге, когда они вошли в свой двор, и требовал, чтобы мама, ее очередь, переводила загадочный знак.

– Тут говорится, – Ирина легонько щелкнула по козырьку бейсболки, – за мной – пустота.

Собаку они увидели одновременно. Огромный белый дог лошадиной расцветки «в яблоках». Он и скакал как конь: несся с противоположной стороны двора, хрипло лаял, перепрыгивая через лавочки на детской площадке.

Лева в испуге тихо заверещал, присел на корточки и закрыл голову руками. Ирина всегда боялась собак. Если бы не Лева, она бы припустила наутек или стала в истерике забираться на дерево.

Она сделала два шага вперед, подняла руку с черной лакированной сумочкой и принялась кричать высоким, не своим, голосом:

– Как ты смеешь нас кусать! Немедленно прекрати! Это что еще за безобразие! Кто тебе позволил так себя вести!

И собака затормозила, подняв облачко пыли в метре от них! Она рычала, показывала зубы, но не бросалась. Сердце у Ирины билось с такой силой и частотой, что казалось, сейчас вырвется из груди и покатится под ноги страшной псине.